– С половины шестого до половины седьмого утра энергетический фон на поверхности озера подскочил на два пункта. После чего вернулся к своему минимуму, – доложил профессор Соловьев. – Фон в придонной области и сейчас повышен. На сколько – не могу сказать, был резкий скачок, и два из трех счетчиков вышли из строя.

«Точно один из них! Интересно, кто именно?» – Ланс вовремя обуздал чувства. Не хватало выдать свое присутствие. Тогда и ему, и доку мало не покажется.

Сидевший по правую руку от Кощея Обмылок нахмурился и добавил:

– Отмечен сбой в энергоснабжении города. В тот же временной промежуток упала мощность Тесла-башен, но в целом ущерб минимален. Два года назад было гораздо жарче.

Члены комиссии понимающе переглянулись. Ланс напряг память. Что было два года назад? Вроде ничего особенного, но надо пошарить в Интернете и городском архиве, мало ли…

Кощей помолчал и, поскольку никто не пожелал взять слово, продолжил сам:

– Мы все отлично знаем об особенностях миграции, хотя сами не в состоянии повторить подобный опыт. Любой чужак, оказавшийся на территории России, попадает под наше пристальное внимание.

– Не очень-то верится. Всего-то двести тридцать человек за десять лет – не мало ли? – скептически вставил шпильку еще один профессор – на этот раз математик, моложавый невысокий толстячок по фамилии Гончаров. – По моим расчетам их должно быть раз в шесть больше.

– Не нам судить, Толик, – покачал головой Кощей. – Сейчас у нас есть местная девочка и ее клон. С ними разберитесь.

– Прикрепите их ко мне, – подала голос Инга Чащина, миниатюрная миловидная блондинка в белоснежном платьице.

Ланс задумался, вспоминая эту новую для Комиссии личность. Кажется, какая-то деятельница в области культуры. Точно! Ее по местному телевидению показывали. Народные песни-танцы возрождает, в перерывах между хороводами студентов на раскопки водит. Необычное для женщины занятие. Хотя, кто здесь обычный. Про себя Ланс тут же окрестил Ингу Снегурочкой. Странноватая она особа. Если научится дозировать наглость и уступчивость, гармонично вольется в местный коллектив.

– И чему ты ее научишь? Играть на балалайке? – недоброжелательно хмыкнул Броня. – Пришелицу тем более такую диковинную, следует изучать. Озеро на нее реагирует значительно сильнее, чем на остальных. Кто знает, вдруг эта туристка позволит разгадать интересующую нас тайну?

– Потому предлагаешь передать ее тебе? – неприязненно нахохлился мэр. Броню он не любил, и чувства эти были взаимны.

– Не настаиваю, – не стал ввязываться в перепалку профессор. – Но уверен, ею должен заниматься человек науки. Например…

– Спасибо, дорогой, – перехватила инициативу Вероника, хотя Броня имел в виду совсем не ее. – Вы же со мной согласитесь, господин Председатель, что из всех наук здесь важнейшей является психология. Пусть у меня нет ученых степеней и званий, я найду общий язык с девочками быстрее всех вас вместе взятых. Уверена, три умные женщины между собой договорятся.

– Уточни, пожалуйста, кто третья? – фыркнул Соловьев, за что заработал укоризненный взгляд Председателя.

– Торопишься, Ника. – Кощей задумался. Комиссия терпеливо выжидала его вердикта. Перебивать Крылова не решилась даже уязвленная Инга. – Наверно, я поддержу твою кандидатуру. Девочка из будущего мне интересна. А уж выведать ее секреты ты сумеешь как никто другой, это верно. Смотри не заиграйся! – пригрозил он.

Вероника изобразила кроткую улыбку и потупила глаза, перед этим успев послать в сторону Инги взгляд, полный превосходства: смотри, мол, малявка, как я тебя и всех остальных сделала. Ланс невольно пожалел собирательницу песен. Ходить во врагах у Шила не пожелал бы сам Кощей.

– Девочкой займешься сразу по возвращении из поездки, – обратился Крылов к Веронике. – Вначале мое задание исполни. На сегодня встречу считаю завершенной. Вы все знаете, что делать с появлением очередного пилигрима. К концу месяца жду отчеты. Над нами есть более высокое начальство, и оно желает быть в курсе. Бронислав, тебя попрошу в мой кабинет, остальные свободны.

Ланс перевел дыхание. Выбраться из убежища удастся часа через два, когда на этаже сменится охрана. А пока придется потерпеть жару, зуд и затекшие ноги-руки. Следует обдумать услышанное. Завтра он приступит к поискам таинственной мигрантки. Вдруг она та, которой давно подписан смертный приговор?..

Окрестности Барска. Коттеджный поселок Васильки. 16 июня

Забавно и страшно встречаться с собой глазами. Видеть в их чайной глубине тени несбывшихся надежд, миллионов «если бы», птицами присевших на веточку жизни, готовых в любой миг разлететься по небосводу мироздания. Лукавая усмешка судьбы, сбившиеся часы повелителя времени – и вот, на изнанке Земли-1 процветает ее копия: румяная, обласканная удачей и родительской заботой, что в этом возрасте часто одно и то же. Эта девочка домашняя, видно сразу. И самым яростным ее бунтом против родительской опеки, скорее всего, было позднее возвращение от подруг, яркий маникюр или сигарета, украдкой прикуренная на школьном дворе.

– Машка, я к тебе.

Дорофея приоткрыла дверь в комнату, застав «сестру» за подключением к компьютеру музыкального синтезатора.

– Ух ты! Играешь?

– Учусь.

Ответ прозвучал холодно. Но Дора твердо решила наладить контакт. Нарочито громко она захлопнула дверь и, подойдя к плюшевому медведю, потрогала его за лапу.

– У меня игрушек почти не было. Слишком дорого и тяжело достать. Экономия ресурсов и все такое прочее, – пожаловалась она. – Пара кукол и игровая приставка. И то, пока жила здесь до восьми лет. Когда переезжали в город, родители их не взяли. В первые два года после переезда жилплощадь была ограниченной.

– Сюда, значит, за пространством притащилась, – огрызнулась Машка. Она закончила возиться с проводами, отвернулась, склонилась над монитором.

Дора внимательно рассматривала ее джинсовые бриджи и бордовую кофточку с коротким рукавом. Сама она в подобной одежде чувствовала себя неловко. Оказалось, здесь все так примитивно! В ванной нужно крутить вентили, чтобы пошла вода. Одежда без терморегуляции, без возможности коррекции цвета и формы. Настоящая древность. Даже забавно.

– Квартира у меня была что надо. Просто жизнь так сложилась, – примирительно произнесла мигрантка.

– Сама говоришь – миров много. Почему к нам? – Машка стояла лицом к компьютеру, устанавливала программы.

Дора поймала себя на том, что пытается дозваться макросеть в поисках привычной поддержки. Когда коннект, то есть контакт не ладился, всегда можно было выяснить отношения в «личке», не при свидетелях, так сказать, подойти вплотную, взять за плечи аватару собеседника, посмотреть в глаза и высказать наболевшее. Или не высказать, но дать понять – ты, дружок, не прав. В конце концов, вызвать на поединок – игровой или боевой – без разницы. Дора участвовала и в тех и в других и не боялась.

«Как же здесь примитивно! Голый реал и никакой фантазии!» – разозлилась она на себя.

– Я не выбирала мир. Все претензии к Бете. Радуйся, что не в тебя переселилась.

– Да уж, самое время плясать. – Маша наконец обернулась и заглянула собственному двойнику в глаза. – Значит, минимум три года?

Дора кивнула, сама не до конца веря. Вспомнит ли про нее Бета? Дождется или отправится дальше исследовать миры? Но он молодой, ему нет смысла бежать, если, конечно, правительство не решится на репрессии. Три года – это вечность.

Но она, Дорофея, личность предусмотрительная. Письмо и копию контракта она сохранила на домашнем коммуникаторе и разослала на разные сервера, чтобы через неделю после ее миграции сообщения дошли до родителей и приятелей. Уж они-то напомнят Бете, она не сом невалась.